Если не решать национальный вопрос, у нас тут будет «Косово»

— Евгений Вадимович, кратко по Сагре. Что это было? Знаковое событие, тенденция или разовое недоразумение?
— Я не склонен сюда привносить какой-то пафос. Однако здесь нельзя и приуменьшать значения произошедшего. Я считаю, что самые простые русские мужики, работяги, показали, что они настоящие мужчины, достойные люди и граждане, а вовсе не пьяное быдло, как пытаются представить русских. И давайте изо всех сил попытаемся толерантно сказать. Все вот эти нерусские, часть из которых профессиональные бойцы, часть — наемники, часть вообще не граждане России, когда им все правильно объясняют, они все правильно понимают. И еще, самое главное, пожалуй: если власть не способна защитить свое население, она не имеет права запретить населению сопротивляться.

Когда дело касается национального унижения, никто не сможет замолчать ситуацию или напустить туману и попытаться скрыть правду. Все равно все станет известно, потому что такие ситуации сплачивают людей.

— Как по-вашему должна была повести себя власть в этом случае?
— Один способ выходить из таких ситуаций для правоохранительных органов, для власти — это быстрое, качественное расследование и суровый суд. Никто еще не изобрел других способов. Если бы власти поступили так, все было бы проще, конечно. Я думаю, что можно было снять напряжение в обществе, не доводить ситуацию до критической.

Мне стоило огромного труда не пустить людей на улицу. А ведь сотни хотели выйти, целыми организациями люди приходили. Просто у нас народ спокойный, разумный и серьезный, но только поэтому.

Да, бывают в жизни разные ситуации, но когда власть выступает на стороне нападающих, как было в Сагре... Мужиков было 4 человека, у них было 3 ствола. Остальные были парни молодые, там некоторые по 50 кг весят, а потом уже бежали бабы с пустыми руками. В деревне население 113 человек. И когда забирает милиция дядю Витю Городилова, Серегу Зубарева и говорит: «Да вы знаете, кого вы убили! Это племянник вора в законе, да они вас везде достанут, они всех вас тут вырежут. Берите все на себя, мы вас в хорошую камеру посадим, чтобы они до вас не добрались». Тогда у всех уже зазвенело в голове: «Ничего себе!»

— Вы считаете, силовики повели себя некорректно на первом этапе?
— Те, кто расследовал на начальном этапе, вообще не интересовались нападавшими никак, им не нужен был факт нападения на Сагру. Я вам больше скажу. Если бы сагринцы не пришли сюда, в фонд «Город без наркотиков», если бы мы не подключились — вообще бы никакого дела не было. Я сразу позвонил прокурору Свердловской области, ему не доложили, что произошло, мне доложили! У него была информация, что там было всего три машины и это пьяная драка! И начальнику следственного комитета сказали, что человек 15 дрались по пьянке, не обращайте внимания, — вот так приблизительно.

Если бы не вмешались мы все вместе, уполномоченный по правам человека. Если бы мы не подняли этот шум, сидели бы два этих русских мужика, на них бы повесили убийство. Но каждый день система, в которой бы их закрыли, и каждый день заключения работал бы против них, и никто бы их просто так уже не отпустил, и не было бы шансов рассчитывать на справедливый суд. Система задний ход не включает.

О чем говорить? Женю Мышкина, непосредственного участника событий, допросили на 14-й день после нападения!

— То есть это именно работа системы, а не ее сбой?
— Я вам объясню ситуацию. Милицейская вертикаль выстроена так (говорю как человек, каждый день работающий с милицией 13 лет), что каждого милицейского начальника интересует мнение только вышестоящего начальника — и ничего больше! На людей они не сориентированы. Грызлов, когда был министром МВД, говорил, что основной критерий оценки работы милиции — это отношение к милиции населения. Они все это забыли. Если начальника по городу будут выбирать жители, то он будет ж.. рвать, чтобы соответствовать своей должности. Но если его назначили, особенно если привезли из другого города, то его кроме мнения вышестоящего начальника ничего больше не будет интересовать, что мы и наблюдаем по всей стране.

— Я чувствую, у вас накопились вопросы к правоохранителям?
— Да. Например, когда собирали боевиков на Сагру на рынке, по кафе, по звонкам из лагеря никто ничего не сделал. Как это возможно вообще? Одни наркоторговцы звонят в лагерь, другие звонят из лагеря, собирают бандитов, которые готовы ехать куда угодно, едут колонной из минимум 16 машин, никто их не останавливает, не досматривает, а когда они отступают, их не перехватывают. А когда мыльные пузыри пускают у Белого дома, был флешмоб, тогда там всю милицию собирают.

— Как сагринцам удалось с семью патронами на троих отбить нападение боевиков?
— Они просто продемонстрировали полную решимость стоять до конца, и это сразу почувствовали нападавшие. Бросили две машины. Они сначала откатились, перегруппировались, с фланга начали заходить, а потом, когда смертельно раненый там оказался, они побежали. Представляете, как должна была себя чувствовать эта банда, их 60 рыл? Они едут покуражиться. Они ж не представляли, что их обстреливать будут, что их огнем встретят. А как их должны встречать-то еще?! Но повторюсь, не подними мы тревогу, сагринцев во всем и обвинили бы. Они уже проложились враньем, сказали, что все там пьяные, день рождения отмечали, пятница, вечер, деревня, вы ж сами понимаете, — сказали они, — да, русское быдло, кончено! Да там каждый мужик достоин уважения, и все гордятся, что произошло именно так. Жалко, конечно, что убитые есть, никому не охота трупов, крови.

— Но сейчас вроде бы все работают как надо? Вы можете заняться обычными делами?
— Нет. Если отпустимся, всем дадут по какому-нибудь условному, сведут на обоюдный и по-тихому похоронят. Есть СМИ, я знаю точно, которым милиция предлагала деньги, чтобы они ничего не писали о Сагре. Им лишь бы прикрыть свою ж... Ну прикроют, а душу-то они не спасут. Опыт замалчивания у них огромный. Вот же недавно 16 человек приезжие излупили бейсбольными битами. Били по головам, переломы основания черепа у всех, трех человек инвалидами оставили. Моментально собрались, избили и ушли. И тоже никто толком расследованиями не занимается! Такие ситуации копятся, и нет унижения сильнее, чем унижение по национальному признаку, повторюсь. А оно уже начинается везде.

— Пресловутый национальный вопрос?
— Да, хотя для Екатеринбурга это редкость. Здесь настоящий национальный конфликт был в 1735-1736 гг., когда было башкирское восстание. С ним сумели справиться, замирили, и все стало нормально. Еще в 1993 назревало жесточайшее противостояние, но приезжим объяснили, кто есть кто, и теперь наш город — один из немногих, которые не принадлежат чеченцам. Здесь мощная азербайджанская диаспора, но они проникают постепенно, во властные структуры, в милицию, бизнес, все их, целые районы. На Сортировке квартиру продать невозможно, русские начинают просто сдавать их приезжим. А сами съезжают в другие районы.

— Анклав в масштабах города?
— Ну да. Сначала станут сами себя защищать, потом скажут: нас ваша милиция не устраивает, будет у нас здесь своя милиция. Такое Косово мы получим послезавтра. Миграция, как историк говорю, только тогда нормальна, когда она незаметна для местного населения. У нас заметна. И количественно, и качественно: когда правоохранительные органы раз за разом встают не на защиту местных жителей, а на защиту приезжих, это...

— Но вы так и не говорите, что делать. Именно и конкретно. Я живу на Пехоте. И когда в 1995-м мужики с района собирались долбить наркоманов за гаражами, все было понятно: вот враг, стоит его уничтожить — все будет хорошо. А с нынешним, национальным, вопросом что делать? Лично я не желаю Косово.
— Я тебе скажу, что бы я сделал. Я бы всеми путями постарался остановить вымирание местного населения и замещение его мигрантами. Выстроил бы жесточайшую антиалкогольную политику. Именно алкоголь — основная причина смертности. Только по официальным данным, до полумиллиона в год душит эта зараза. Около 20000 гибнут в пожарах. Большая часть пожаров — это в алкогольном опьянении, пьяный уснул с сигаретой. Тысяч по 15 умирает на водоемах ежегодно. Что это? Пьяный поплыл или пошел рыбу удить. Тысяч 70 — убийств, большая часть совершается по пьяни, в дружеских посиделках. ДТП больше 30 с лишним тысяч — большая часть связана с употреблением алкоголя.

— Ужас какой.
— Ужас и есть. А ведь еще 270-280 тысяч остаются инвалидами. И расходы на их содержание ложатся на плечи страны. Так что я бы сделал жесточайшую антиалкогольную пропаганду, выставил бы антиалкогольную политику так, чтобы произошло максимальное замещение тяжелого алкоголя сухими винами. Второе — ограничил бы места продажи, времени, ежегодное повышение акцизов. Третье — учредил бы постоянные мероприятия на поднятие здоровья нации. Не эти олимпиады, от которых финансовый доход есть, а общую физическую культуру чтобы повышали. Представляете, у нас куча школ, в которых вообще нет спортзалов! А нацию нужно оздоравливать.

Четвертое — антитабачные мероприятия. Я бы запретил всем партиям (я даже готовил как-то такой законопроект в Думе) пользоваться деньгами табачных и алкогольных производителей, потому что и так довольно лоббистов от водочников и пивников, и табачников. Пятое: я бы вваливал деньги в свою страну. Такие инвестиции в будущее необходимы. И шестое, самое главное: по-другому надо делать политику восстановления рождаемости. Люди не животные, в неволе не размножаются. Надо строить жилье, делать его доступным. Это первоочередная задача — сохранить население. Когда мы будем рождаться, нас будет больше, у нас появляются шансы выжить и остаться в большинстве в своей стране.

Интервью: Павел Бабушкин