Константин Строганов: «Ройзман пиарится на реабилитантах»

Несколько дней назад в Сети появились видеозаписи, на которых бывшие реабилитанты фонда «Город без наркотиков» рассказывают об издевательствах и физическом насилии, которым они якобы подвергались в стенах реабилитационных центров со стороны «старшин». По их словам, сотрудники фонда насильно их удерживали, заставляли спать без матрасов и держали в карцере по нескольку дней. Тогда же стало известно о возбуждении уголовного дела о нанесении побоев пациенту мужского реабилитационного центра, затем сотрудников фонда обвинили в незаконном лишении свободы одной из пациенток женского отделения реабилитационного центра в деревне Сарапулка. Сейчас в фонде ведет проверку прокуратура.

В то же время руководитель фонда Евгений Ройзман заявляет, что девушки давали показания под давлением полиции и теперь готовы публично от них отказаться. Мы решили разобраться в ситуации и встретились с Евгением Ройзманом и с руководителем отдела по борьбе с организованной преступностью ГУ МВД РФ по Свердловской области. Именно он занимается проверкой фонда. Сегодня мы публикуем интервью с Константином Строгановым. Интервью с Евгением Ройзманом появится завтра.

— Почему начальник отдела по борьбе с организованной преступностью лично выезжает на формальную проверку? У вас других дел нет?
— Я много слышал о фонде и поехал туда по своей инициативе. Я хотел посмотреть, что такое реабилитационный центр. Сейчас в СМИ кричат: «напали на фонд», «осада», потом «штурм», но на самом деле какой штурм, какая осада? Я лично там был и могу сказать, что никто туда без разрешения не заходил. Все прекрасно понимают, что это частная собственность. Приехали с одной только целью: узнать, как содержатся реабилитанты. Поводом для проверки послужили три публикации в СМИ об истязаниях. Мы должны были выяснить, есть это или нет.

— И что вы увидели?
— В детском реабилитационном центре очень понравилось. Мы мило пообщались с местным руководством. Пожелали друг другу удачи и уехали. То же самое в мужском. Приехали и со всеми пообщались. Все, ребята, нет проблем. В женский приехали, а там вон какая ситуация.

— Собственно, оттуда в больницу и отвезли Татьяну Казанцеву. То есть женский и был вашей целью?
— Нет. Мы по всем проехались. Я считаю, что они могли бы спокойно нас запустить и в женский. Все было бы тихо и спокойно, никто бы ничего не сказал. Я в этом больше чем уверен. После этого мы бы уехали, и на этом все. Вообще все происходило спонтанно. После смерти одной из реабилитанток прошло общее собрание руководителей силовых структур. Было решено, что проверить надо. Мы поехали с утра. Я, сотрудник моей службы, следователь, который вошел в эту группу, МЧС, прокуратура, Санэпидемнадзор, Роспотребнадзор, Минздрав. Из мужчин только я, мой сотрудник, сотрудник прокуратуры и МЧС. Никакого силового захвата, «штурма» не планировалось. Мы были в детском центре, были на Белоярке. Везде нас запустили. Подъехали к женскому. Здесь уже находились Удеревская, Маленкин и группа их товарищей. Они могли нас пропустить, но отказались. Думаю, им нужен был пиар. Им нужно было дать это в массы, организовать вокруг себя шумиху. С нами никого не было. Никакого там ОМОНа…

«Никто не собирался брать центр штурмом».

— Там был наш корреспондент и видел целую машину ребят в масках. Кто это был?
— Это СОБР. Я не знаю, кто дал им указание приехать. Я подошел и сказал, что ничего не надо. Попросил их сидеть в машине. Им сказали: «Ребята, езжайте туда, там какие-то проблемы». А вызвали их по одной простой причине. Туда начали съезжаться боевые группы фондовцев… Оперативников «Города без наркотиков» было человек десять, они стояли поодаль. СОБР приехал через три часа нашего стояния под дверями центра. Никто не собирался брать центр штурмом. Если бы нас туда пустили, то мы бы прошли и посмотрели, как в других центрах. Отписались, что проверка осуществлена, факты нарушений не подтверждаются. Приложили бы заключение к основному материалу. На этом бы все и закончилось. Никто не запрещает работать фонду.

— Это было 20 числа. Что произошло потом?
— 22 меня не было. Насколько я знаю, Евгений Ройзман начал свою пиар-кампанию. Стал отпускать реабилитантов. При этом давал информацию в СМИ, что готовится штурм центра. Как рассказали сами девушки, кто-то находился в центре не по своей воле, кого-то из них били. Есть показания и тех, кого родители забирали еще месяц назад. Одну девочку забрал ее дядя, военный. Она сообщала ему о том, что в фонде ее били. Ее не хотели отдавать, просили подождать еще недельку. Не хотели отдавать потому, что у нее были сильные побои. Но он все равно забрал племянницу и отвез в Пермский край. Они обратились в больницу и зафиксировали следы побоев.

«Если бы нас пустили в женский центр, то мы бы прошли и посмотрели, как в других. Приложили бы заключение к основному материалу. На этом бы все и закончилось».

— Но ведь фондовцы борются за жизнь реабилитантов, какой смысл им их бить?
— Бьют ведь не просто так, чтобы бить. Бьют за нарушение режима. Как рассказывают реабилитанты, в 22 часа — отбой, но если в 22 ты не вошел в комнату, то начал приседать. В 23 часа не спишь — за это наказание более серьезное.

— То есть тех, кто не выполняет режим, бьют? В этом смысл?
— Да, тех наказывают.

— И бьют свои же, получается? Там какие-то старшины, условно?
— Да. Как они их называют, «актив».

— И вот вы приезжаете в центр и хотите что-то увидеть. Вы же понимаете, что ничего этого не будет?
— Понимаем. Даже если мы приедем, никто разговаривать не будет, потому что они боятся. Они прекрасно понимают, что их задавят числом. Человек скажет слово, а вдруг не получится? Вдруг не заберут? Им же вселяют мысль, что никто не поможет. Вот мы приехали, зашли в комнату и спрашиваем: «Есть недовольные? Есть кто здесь не по своей воле?». Нам, например, отвечают: «Да, я». Естественно, мы скажем: «Собирайтесь, поехали». Но, зная, что Евгению раньше удавалось сбежавших вернуть через полицию, они сидят и молчат.

— А ему какой смысл их удерживать силой? Зачем? За 8 тысяч рублей, которые вносят родители за содержание своих детей?
— За 8 тысяч рублей. И за это тоже.

— И какой там доход у центра будет?
— Ну посчитайте. На Белоярке 150 койко-мест. Когда шла проверка, было 97 человек. В мужском есть пропавшие, которых родители или друзья отдавали в фонд. Сейчас их местонахождение неизвестно. Мы их не досчитались. Скорее всего, они сбежали. Домой не вернулись. Сейчас мы будем этот вопрос поднимать.

— Сколько таких людей?
— Двух человек мы точно не досчитались. Просто об этом никто не знает. Все думают, что он в фонде находится, и все. Там же в реабилитационный период минимум общения с родственниками. Оно вообще запрещено.

«Как только у нас будет постановление, никто, естественно, не будет спрашивать разрешения, чтобы войти в центр. И никакого штурма не нужно».

— И после этого Ройзман отпускает реабилитантов. Вы их встретили на дороге из центра и пригласили проехать в отделение?

— Да. Никто не отказался ехать с нами. По их словам, их выгоняли. Внезапно пришли и сказали: «Все, пошли вон отсюда». Девушки вообще рассказывают, что, когда мы были 20 числа в центре, там остался один актив. Актив и те, которым до выписки оставалось месяц-два. Всех остальных загнали в лес, как скотину, и в лесу они сидели до вечера. Когда их туда загоняли, то говорили, что сейчас приедет полиция и будет вас задерживать, будет вас за наркотики сажать, наказывать за былые правонарушения. Одной девочке, насколько знаю, даже припомнили какую-то кражу из магазина десятилетней давности.

«Девушки рассказывают, что, когда мы были 20 числа в центре, там остался один актив. Остальных загнали в лес, как скотину, и в лесу они сидели до вечера».

— Вы участвуете в расследовании по делу о смерти Татьяны Казанцевой?
— Девушки из реабилитационного центра, опрошенные нами, дают показания и по этому делу. Они будут переданы Следственному комитету. Все данные, которые будут получены нами в ходе рассмотрения материалов проверки, также будут переданы в Следственный комитет.

— Вы знаете, что проверкам в фонде предшествовал долгий конфликт между полицией и главой фонда?
— Да. Ройзман говорит про команду. «Вот вы с Москвы приехали, вот вы такие плохие»… И тогда около реабилитационного центра Маленкин мне сказал: «Я вас не запущу, потому что вы из московской команды». Я говорю: «Можно не доверять человеку, о котором ты хоть что-то знаешь. Но если ты ничего не знаешь о человеке, наведи справки». Я знаю работу по организованной преступности от и до, потому что работаю с 1996 года. Здесь у меня результат даже в два раза выше, чем был в прошлом году. В прошлом году было выявлено, направлено в суд за подотчетный период 106 преступлений, совершенных в организованной преступной группе. В этом у нас уже 221 преступление — в два раза больше. Здесь, например, находится начальник управления уголовного розыска ГУ МВД области Александр Мазаев. Он местный. Почему он там находится? Да потому, что он эту работу знает хорошо и ее выполняет хорошо. Его замы — тоже местные. Такая же ситуация: знают и выполняют.

«Мать одной из реабилитанток, приехавшей из Кирова, рассказала, что ее дочь потеряла 25 кг за время пребывания в фонде. Ее вообще не кормили. 7 дней лежала на кровати без матраса за какую-то провинность».

— Ситуацию с фондом вы тоже квалифицируете как преступление, совершенное в преступной группе?
— Я пока не могу дать такую квалификацию. Для этого нужно провести ряд оперативно-разыскных мероприятий и мероприятий в рамках оперативного сопровождения.

— Известно о возбуждении двух уголовных дел против фонда: по фактам избиения и незаконного удержания. Вы считаете, что будет больше дел? Они не развалятся, как в 2003-м?
— Да. Сейчас реабилитанты пишут заявления. Более того, даже некоторые родители из регионов пишут заявления. Мать из Кирова рассказала, что ее дочь потеряла 25 кг за время пребывания в фонде. Ее вообще не кормили. 7 дней лежала на кровати без матраса за какую-то провинность. Я думаю, что у дел, которые еще могут появиться, перспектива есть. Эти девушки говорят про одних и тех же людей. Были склонны к такому 3–4 человека. Мы не говорим про весь фонд, мы говорим про тех, кто действительно в этом участвовал.

— Что дальше? Задержания будут?
— Пока оснований говорить о задержаниях нет. Как только у нас будет постановление, никто, естественно, не будет спрашивать разрешения, чтобы войти в центр. И никакого штурма не нужно. Та же самая Удеревская, я думаю, понимает, что при наличии официального постановления на руках проще самим открыть и все показать.